Былое и трубы

Итоги трехлетнего антимонопольного расследования ЕС против «Газпрома», которых с радостным предвкушением ждали во многих странах Европы и с тревогой в Москве, как и предполагалось, не оправдали прогнозов. С одной стороны, они оказались мягче, чем могли бы, с другой — по самым серьезным претензиям «Газпром» за эти годы позицию скорректировал, изменилась и ситуация на рынке. В результате обвинение в завышении цен, которое должно было стать ключевым, сейчас выглядит наиболее сомнительным. Жесткие официальные позиции сторон, по данным «Коммерсанта», тоже лишь формально прикрывают готовность договариваться. Но помешать диалогу может политика, которая стоит за ними.
Еврокомиссия опубликовала список антимонопольных претензий к «Газпрому» (statement of objections). Итоговые обвинения оказались существенно мягче того, о чем ЕК говорила, начиная расследование в 2012 году (первые обыски в компаниях группы «Газпром» в Европе прошли за год до этого). Тогда Брюссель подозревал «Газпром» в ограничении свободного перемещения газа в странах—членах ЕС в Восточной Европе, препятствовании появлению других источников поставок и несправедливом ценообразовании (привязка цены газа к стоимости нефти). Речь шла о восьми рынках — Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Чехии, Словакии, Венгрии и Болгарии.
Еще два года назад собеседники на европейском газовом рынке полагали, что расследование существенно изменит его устройство и станет краеугольным камнем новой газовой модели. Но за это время «Газпром» не раз шел навстречу европейцам, давал скидки, сокращал сроки контрактов, объем take-or-pay и внедрял элементы спотового ценообразования. В конце 2013 года «Газпром» и ЕК были близки к урегулированию, но украинский кризис резко увеличил политическую составляющую дела. Поэтому, когда в феврале появились данные о том, что новый еврокомиссар по конкуренции Маргрете Вестагер предъявит «Газпрому» официальные претензии, источники начали опасаться худшего.
В результате не оправдались ни надежды противников «Газпрома» в Европе, ни тревоги российской стороны. ЕК в полном объеме сохранила лишь претензии по поводу того, что контракты «Газпрома» на упомянутых рынках лишали потребителей возможности свободно перемещать газ в границах ЕС, а в ряде случаев и в рамках национального рынка. Такие положения в контрактах были, но «Газпром» постепенно отменил их со всеми европейскими покупателями. Обвинение в препятствовании появления других источников поставок было сокращено до двух рынков — Болгарии и Польши. ЕК теперь считает, что «Газпром» здесь увязывал цену газа с собственным участием в инфраструктуре — газопроводах South Stream и Ямал—Европа, а контроль над трубами использовал, чтобы препятствовать входу на рынок других поставщиков. Но и это больше не актуально: проект South Stream закрыт, а Польша в 2014 году организовала по Ямал—Европа реверс газа из Германии.
Претензии относительно ценообразования также смягчены: ЕК подчеркивает, что «не считает незаконной нефтяную привязку как таковую, а также не имеет претензий к тому, что цена газа в разных странах разная». Но в ЕК считают, что конкретная нефтепродуктовая формула в ряде случаев, «вероятно, давала «Газпрому» значительное преимущество по отношению к потребителям». ЕК считает, что цены «Газпрома» были «несправедливыми» на пяти рынках из восьми — в Болгарии, Эстонии, Латвии, Литве и Польше.
На всех этих рынках «Газпром» является практически единственным поставщиком, и не вполне ясно, с какими рыночными ценами ЕК могла сравнивать цены монополии. Например, Литва в 2014 году начала покупать сжиженный газ у норвежской Statoil с ценообразованием, основанным на спотовых котировках британского хаба NBP. Но в итоге стоимость газа оказалась существенно выше, чем у «Газпрома». «Перечень стран, где «Газпром» якобы завышал цену газа, выглядит как набор старых европейских рефлексий по поводу Прибалтики и Польши, плюс Болгария пытается отыграться за отмену South Stream»,— говорит старший аналитик Vygon Consulting Мария Белова. Она отмечает, что, например, в Греции цена российского газа в последние годы также была довольно высокой, но эта страна в рамки антимонопольного расследования ЕК не попала.
Теперь у «Газпрома» есть 12 недель для того, чтобы представить ЕК свои аргументы и, возможно, созвать устное слушание. После этого регулятор примет окончательное решение. Если ЕК признает «Газпром» виновным, то компании может грозить штраф до 10% от оборота на рынках, где допущены нарушения. Аналитики Sberbank CIB и «ВТБ Капитала» оценивали размер возможного штрафа в диапазоне €1-3,8 млрд. «Газпром» сможет оспорить штраф в Европейском суде, но статистика таких исков — в пользу регулятора. На практике даже диалог с ЕК по антимонопольным делам часто заканчивается без вынесения наказания, если компания соглашается изменить поведение на рынке в соответствии с требованиями Брюсселя. Госпожа Вестагер заявила вчера, что рассчитывает именно на такой исход и не желает политизировать дело: «У Еврокомиссии нет проблемы с «Газпромом» как с компанией, но у Еврокомиссии есть проблема с ее отдельными коммерческими практиками». По словам собеседника в «Газпроме», компания готова к диалогу: во вторник зампред правления монополии Александр Медведев обсуждал с Маргрете Вестагер эту проблему.
Но официальная позиция «Газпрома» более жесткая: монополия «считает претензии Еврокомиссии необоснованными» и полагает, что спор должен решаться на межправительственном уровне. С аналогичным заявлением выступило Минэнерго РФ, где напомнили, что такая договоренность была достигнута в ноябре 2013 года между Дмитрием Медведевым и бывшим главой ЕК Жозе Мануэлом Баррозу, но затем Брюссель «прервал консультации в одностороннем порядке».
Политика может помешать и ЕК. Источники, признавая, что в нынешнем виде антимонопольное дело «фактически разваливается», не считают, что ЕК удовлетворится уже сделанными уступками. «»Газпром» видит в Европе отдельные газовые рынки, а принципиальная позиция Брюсселя состоит в том, что единый газовый рынок ЕС уже существует»,— говорит источник на европейском газовом рынке. По его мнению, Брюссель продолжит неформально добиваться от российской компании, чтобы газ для всех стран ЕС поставлялся примерно по одной цене (такая идея содержится в концепции энергосоюза ЕС), и расследование дает реальные рычаги для достижения этой цели.
«В текущих политических условиях у ЕК не так много инструментов давления на «Газпром»: фактически есть история с Opal (Брюссель не дает «Газпрому» разрешения на полную загрузку этого трубопровода.— ред.) и это антимонопольное дело,— отмечает Мария Белова.— Есть и позитивный момент: в рамках антимонопольного дела возобновится реальный газовый диалог между Россией и ЕС, которого не было уже год». Вопрос в том, что, последовательно разрушая старую схему газовых отношений с Россией, работавшую десятилетиями, ЕК на самом деле пока не предлагает «Газпрому» готовых альтернативных решений и не выказывает готовности разделить риски и ответственность за последствия такой политики.