Газпром будет увеличивать долю в downstream-сегменте Германии, а Nabucco умрет

Еще шесть месяцев назад казалось, что дела “Газпрома” идут плохо, — утверждает аналитик, сотрудник Clingental International Energy Programm Мэтью Халберт. — Цены на газ падали, европейские потребители стремились уйти от привязанных к цене нефти долгосрочных контрактов на спотовый рынок. Сланцевый газ из США оказывал серьезное давление на цены СПГ, а Европа начала тренироваться в разработке собственных резервов “нетрадиционного” газа. Проектируемые трубопроводы из Центральной Азии и Ближнего Востока также потенциально выбивали почву из под ног у России — тем более что небезызвестный проект Nabucco получил статус проекта общеевропейской значимости, в отличие от конкурентного “Южного потока”, продвигаемого Россией. Наконец, Брюссель утвердил «Третий энергетический пакет», чем вставил острую политическую “шпильку” поставщикам энергоносителей из стран-не членов ЕС, а конкретно — России.

Но неожиданно маятник удачи вновь качнулся в сторону “Газпрома”. Причем, частично это объясняется фундаментальными факторами. Наметившееся восстановление экономики Европы уже в этом году вернет объем экспорта “Газпрома” на уровень 158 млрд кубических метров, а традиционный уровень европейского спроса на газ может восстановиться уже в 2013 году, если не раньше. В данной ситуации Россия по сути использует фактор сошедшихся в одной точке трех принципиальных ошибок европейской политики — военных неудач на Ближнем Востоке и в Северной Африке, пока не обнадеживающих перспектив по добыче сланцевого газа, а также ядерноэнергетической неразберихи.

Неспособность европейцев установить полноценный контроль над Ближним и Средним Востоком не только поставила вопрос о 16% поставляемого в Европу газа, но и продемонстрировала, насколько уязвимой является система вся диверсификации газовых поставок. Военная нерешительность европейцев может привести к еще большей зависимости от России, поскольку показывает, что система энергобезопасности Европы слишком “дырявая” для того, чтобы производители газа могли ее всерьез опасаться. Игроки upstream-сегмента в Центральной Азии, Магрибе и Персидском заливе уже давно усвоили для себя, что поставки энергоносителей — это вопрос не только рынка и маркетинга. Он также требует серьезных политических гарантий и обеспечения соответствующего уровня безопасности в том случае, если производители и впрямь хотят развивать новые добывающие проекты и строить новые трубопроводы.

В результате получается, что у всей Европы от Будапешта до Берлина и от Праги до Парижа нет иного выбора, кроме как повернуться в сторону Москвы для обеспечения поставок нефти и газа.

Другое важное обстоятельство — отказ Франции от разработок сланцевого газа — еще более ошеломляет. Другие европейские страны, скорее всего, также последуют ее примеру, поскольку уровень алармизма в Европе сегодня достаточно высок, а принцип “только не в моем доме” достаточно действенный. По отношению к сланцевой сфере в ЕС имеют место достаточно интертные рыночные ожидания, не идущие дальше предположений, что СПГ обеспечит необходимые дополнительные поставки, и Европе удастся избежать зависимости от России невысокой ценой.

Можно предположить, что Европа сможет оптимизировать свою рыночную позицию в отношениях с “Газпромом”, имея в качестве козыря на игровом столе планы по развитию сланцевого газа, однако это вряд ли произойдет в настоящий момент. Всерьез использовать такую возможность сейчас только наиболее уязвимые с точки зрения энергоресурсов страны Центральной и Юго-Восточной Европы.

Что же касается неразберихи в вопросе ядерной энергетики, тут лучшим примером может служить решение Германии закрыть все свои АЭС, принятое после аварии в Японии. Наносимый в этом случае германским потребителям урон будет достаточным для того, чтобы компания RWE для поддержания энергобаланса страны пригласила “Газпром” к участию в германском газовом down-stream сегменте, а также — в электроэнергетике. RWE потеряет около 30% своих установленных энергомощностей от закрытия АЭС и понесет значительные убытки от взымаемого в Германии специального налога на стержни ядерных реакторов. Для того, чтобы заткнуть образовавшуюся в энергобалансе дыру, потребуется дополнительно 20 млрд кубометров газа в год. Это как раз то, что нужно “Газпрому”, чтобы поддерживать объем экспорта газа и цены на приемлемом уровне.

Очевидно, что контакты между RWE и “Газпромом” сегодня представляют собой балансирование на грани войны. Компания RWE cтарается убедить Берлин в необходимости переосмыслить решение о закрытии АЭС, а “Газпром” – принять новую формулу расчета цен на газ. И судя по тому, как тонко Алексей Миллер вел с E.On и RWE переговоры о сотрудничестве, можно предположить, что какое бы решение впоследствии Берлин ни принял по АЭС, цены на газ, привязанные к нефти, будут сохраняться в отношениях между Берлином и Москвой как фундаментальная основа безопасности поставок.

Следует ожидать получение “Газпромом” всё большей доли в германском газовом downstream. Потом может произойти проникновение и на другие рынки — как только ворота, закрывающие сегодня путь к вертикальной интеграции в Европе, будут открыты. Можно ожидать также скоропостижной кончины Nabucco, ибо RWE является главным оператором этого проекта. И произойдет это, как только полностью вступит в строй “Северный поток”.

Что это, игра, правила которой устанавливаются “Газпромом”?

Может быть, хотя и не совсем.

Российский гигант восстановил свои позиции, однако пока не ясно, как он будет в дальнейшем балансировать между традиционным европейским рынком и перспективным азиатским. А вот Европа, кажется, и впрямь получила полноценное газовое “поражение” вместо совсем недавней победы. При этом европейцы не могут утверждать, что заранее не представляли опасности от структурной зависимость от России, и потому их будущее выглядит даже хуже, чем думалось ранее.